Глава 3

Парадоксы знаменитого этюда

 

   Как известно, в шахматах есть своя наука – теория игры и свое искусство – шахматная композиция. Теория раскрывает общие принципы борьбы, композиция представляет их в художественной форме. Шахматные композиторы создают красоту, черпая свой материал из практических партий. “Для шахматной задачи как произведения искусства природу, действительную жизнь представляет шахматная партия. Как природа – мир красок и звуков - дает элементы, материал для произведения живописи, музыки, так из шахматной игры мы берем элементы для задачи, материал для ее построения” – так писал в начале прошлого века известный проблемист А. Галицкий. (Цитируется по статье А. Гурвича "Шахматная поэзия" в сб. «Советский шахматный этюд», М.:, 1995 г., стр. 10)
   Бывает, впрочем, что оригинальную идею для задачи или этюда подсказывают и непосредственно живые жизненные наблюдения. Шахматисты-практики в свою очередь не упускают случая применить в своих партиях понравившиеся им идеи композиторов. И хотя такие случаи выпадают не так уж часто , достаточно одного того, что шахматная композиция внушает игрокам оптимизм - приучает верить в возможность чуда. Композиция неотрывна от игры и сама есть своего рода  “игра в игре”.
   Самое очевидное, бросающееся в глаза, отличие “искусства шахматного мира” состоит в том, что произведения этого искусства создаются в виде задач для самостоятельного решения. Однако данное отличие - только внешнее, чисто формальное, потому что и произведения “большого” искусства всегда приходится разгадывать, как разгадывают уже не первый век улыбку “Моны Лизы” Процессы эстетического постижения во всех своих ипостасях включают в себя моменты осознания трудноразрешимой проблемы, или хотя бы ощущения какой-то загадки, тайны. Только в шахматной композиции эти моменты еще и формализованы.
   Шахматная композиция давно названа шахматной поэзией. Есть много задач и этюдов, решение которых доставляет немалое эстетическое удовольствие. Но совершенно особое место среди них занимает пешечная миниатюра, составленная выдающимся мастером практической игры Рихардом Рети.

Р. Рети, 1921 г. ( ***)

Ничья

( ***) " Как писал коллега гроссмейстера А. Мандлер, этот этюд Рети показывал в середине 1921 года, а напечатал лишь в мартовско-апрельском выпуске немецкого журнала в 1922-м после № 4 и № 5. Для поддержания авторитета Рети Мандлер самовольно исправил в сборнике произведений своего земляка дату публикации с 1922 года на 1921-й, под которым этюд и публикуется с тех пор." (Я. ВЛАДИМИРОВ)

 

   Этот этюд несчетное число раз публиковался в шахматных и не-шахматных изданиях. Едва ли о каком-нибудь произведении шахматной композиции говорили и писали больше, чем об этой миниатюре. Этюд прост, загадочен и очень красив. И без упоминания о нем не обходится, пожалуй, никакой разговор о красоте шахмат. Эстетический анализ этюда продолжается уже больше 80-ти лет, и чем дольше его изучают, тем больше парадоксов в нем открывается.
   Уже само задание вызывает удивление: ничья в безнадежной на вид позиции. Чтобы добиться ничьей белые должны либо обезвредить проходную пешку противника, либо провести в ферзя свою. Но ни то, ни другое на первый взгляд невозможно. Белый король не может задержать пешку h на пути к первой горизонтали, – ее превращение в ферзя представляется неотвратимым. Белую же пешку надежно сторожит черный король. И поскольку надеяться на нее вроде бы не приходиться, остается предположить, что роль ее в этой шахматной драме сводится лишь к тому, чтобы оттенить все преимущества пешки противника. Какая же здесь может быть ничья?
   В то же время надо признать, что начальная позиция этюда сама по себе довольно бесхитростна и больше похожа на учебный пример, чем на произведение шахматного искусства. При первом взгляде на нее она как бы распадается на фрагменты, напоминающие схемы из руководства по эндшпилю. Исходная позиция этюда в “разобранном”, так сказать, виде изображена на схемах № 1 и № 2.

Схема 1

Схема 2

    Для окончаний с соотношением материала король с пешкой против короля существуют простые правила, позволяющие оценивать такие позиции без расчета вариантов. Эти правила известны всякому шахматисту.

КОРОЛЬ И ПЕШКА ПРОТИВ КОРОЛЯ При этом материале возможно свыше 80 тысяч различных позиций (если исключить симметричные - на королевском и ферзевом флангах). Однако по любой из них мы можем мгновенно определить, каков будет конечный результат - выигрыш или ничья, руководствуясь всего двумя соображениями: 1) о "квадрате" пешки и 2) о ее критических (ключевых) полях. Разумеется, выигрыш при лишней пешке достигается только в том случае, если ее удается довести до поля превращения . Ход белых - выигрыш. Ход черных – ничья.    Когда пешка предоставлена самой себе, все определяется "расстояниями". При ходе белых пешка без помех проходит в ферзи. При ходе черных король успевает завоевать ее Для заблаговременной оценки исхода игры пользуются "правилом квадрата", т. е. соображением - может ли король при своем ходе вступить в "квадрат" пешки (в данном случае: h3-h8- с8-сЗ). Проще всего проводить мысленно только одну линию - "д и а г о н а л ь" квадрата. По количеству полей диагональ равна стороне квадрата. И. Майзелис (Шахматные окончания. Пешечные, слоновые, коневые. М.,1956 г., стр.27)

    На схеме №1 - только белый король и черная пешка (черный король – “вне игры”) Выделен квадрат проходной пешки черных. Крестиками помечены ближайшие к белому королю “ключевые” поля [f6, g6, h6], находясь на одном из которых, он мог бы (при своем ходе) догнать пешку “h”. Легко подсчитать, что белым не хватает для этого двух темпов. {-2}
   На схеме №2 помечены ближайшие к белому королю “ключевые” поля [f6, f7, f8], находясь на одном из которых, он мог бы (при своем ходе) поддержать движение пешки “с”. Здесь белым также не хватает двух темпов. {-2}
   Но когда эти абстрактные схемы объединяются в одну реальную позицию, оказывается, что никакого недостатка в темпах у белых уже нет и поэтому они делают ничью { (-2)+(-2)=0!} Вот уж поистине: целое больше суммы своих частей!
     Надо, однако, обратить внимание то обстоятельство, что рассмотренные схемы имеют одно общее “ключевое” поле – f6. Это поле является ключевым и в решении этюда!

1. Крh8-g7 h5-h4
2. Крg7-f6  h4-h3

   Каждый из сделанных белыми ходов стоит целых двух, потому что, продолжая погоню за пешкой “h”, белый король одновременно приближается к пешке “c”. Благодаря такому совмещению целей белые и отыгрывают недостающие два темпа.

3. Крf6-e6(e7)!, ничья

Еще более красив, как мне кажется, другой вариант, который видимо и надо считать главным:

2…   Крa6-b6

3 .Крf6 - e5!!

   Этот ход – вершина стратегии белых! Король продолжает двигаться по “равнодействующей”, и теперь грозит как 4.Крf4, так и 4.Крd6. Если черные принимают меры против одной угрозы, то пропускают другую:

3. …               h4-h3 4. Крe5-d6    h3-h2 5. c6-c7        Крb6-b7 6.Крd6-d7,   ничья.

 

   Простая начальная позиция и несложное, в сущности, решение…. Тем не менее этюд не оставляет равнодушными шахматистов уже нескольких поколений. Довольно давно составлены эндшпильные таблицы четырехфигурных окончаний для компьютерных программ и, формально рассуждая, позиция Рети может считаться чисто технической. Однако красота этюда от этого ничуть не померкла. В чем же секрет его непреходящей эстетической привлекательности?
    Идею Рети обсуждали не только шахматисты, но и математики, философы, искусствоведы… и соображения высказывались самые разные. Но, по мнению большинства, этюд привлекателен, в первую очередь, парадоксальной логикой решения, которая расходится с логикой житейского здравого смысла. Такое объяснение можно, видимо, назвать романтическим. Один из последних шахматных романтиков прошлого века Михаил Таль признавался: “Для многих мастеров шахматная красота заключается в торжестве логики. По их мнению, прекрасная партия – это великолепное классическое здание с безупречными пропорциями, в котором каждый элемент, каждый кирпичик стоит на своем месте. И хотя мне тоже приятно брать верх в таких, чисто позиционных поединках, меня все же больше привлекает триумф алогичности, иррациональности, абсурда…Выражаясь математическим языком, мне больше всего нравится в шахматах миг, когда катет длиннее гипотенузы!” (Е. Гик «Беседы о шахматах», М.:, 1985 г., стр. 14) Надо ли пояснять, что “катет длиннее гипотенузы” – это из этюда Рети!
   Видимо для того, чтобы представить красоту этюда как можно полнее, его комментаторы старались “перевести” шахматный парадокс на язык обыденных представлений. И тогда получалось, что “катет длиннее гипотенузы”, “кривая короче прямой” и даже “если спешишь ты на свидание, то выбирай длиннее путь” Но лучше всех, по-моему, сказал А. Гурвич: ”Погонишься за одним зайцем – не поймаешь. За двумя зайцами погонишься – одного поймаешь!»
   Весьма своеобразно - и, на мой взгляд, совершенно неправильно - интерпретировал парадоксальную идею Рети известный в свое время драматург и эстетик В. Волькенштейн. Он ссылался на этот этюд чтобы показать, что “…понятия шахматной игры… созданы не соотносительно с окружающей нас природой, но условно, искусственно”.

“Шахматная игра есть умственная борьба, пользующаяся условными конструктивными понятиями и развивающаяся по определенным условным правилам. Конструктивные понятия шахматной игры - ферзь, ладья, слон и т. д., в отличие от конструктивных геометрических понятий, созданы не соотносительно с окружающей нас природой, но условно, искусственно. В то время, как математические—геометрические—понятия дают метод, проверяемый на природе, между шахматными положениями и реальной жизнью могут быть найдены только самые общие аналогии. Примечательны условные свойства квадрата шахматной доски: его диагональ так же, как и его стороны, требует для своего пересечения восьми ходов, т. е., условно, динамически—применительно к игре диагональ квадрата шахматной доски равняется стороне квадрата. На этом построен эффект известного этюда Рети…” Волькенштейн В. (В.Волькенштейн «Опыт современной эстетики», Москва-Ленинград, 1931, стр. 40)    Однако же и реальная жизнь устроена не по Евклиду: мы, например, нисколько не сомневаемся, что быстроногий Ахилл догонит черепаху, хотя Зенон Элейский, как известно, “математически” доказал обратное. И не всегда, - а даже весьма редко! – оптимальный путь к цели в реальной жизни проходит по прямой. Здесь уместно повторить слова Рети:"В шахматах больше жизни, чем в математике" (Цит. по кн. Линдер И., Линдер В. «Короли шахматного мира», М.:, 2001, стр. 172)     "Дважды два четыре? А где вы это видали? В очень редких и исключительных случаях, связанных с отношением твердых, непроницаемых друг для друга тел. Две и две капли воды дадут вам при "сложении" все, что угодно - и одну и двадцать восемь... И тогда становится загадочным тот факт, что эти утверждения вообще применимы к эмпирическим фактам и прекрасно "работают" в ходе их анализа, в ходе исследования действительности"      Э Ильенков       (Э Ильенков. Школа должна учить мыслить "Наука и жизнь", №8, 1984 год)    Что же касается “условных свойств квадрата шахматной доски” или как еще говорят, “геометрической аномалии” шахматной доски, то, вопреки весьма распространенному мнению, сущность этюда Рети заключена отнюдь не в геометрии. Речь об этом еще пойдет в следующей главе.

   По моему, в принципе неверно объяснять парадокс Рети тем, что в жизни – одна логика, а в шахматах - совсем другая, что в жизни можно гоняться только за одним “зайцем”, а в шахматах – за двумя. Объективные законы борьбы едины во всех своих проявлениях. Парадоксы же возникают оттого, что в шахматах эти законы также внутренне противоречивы, как и в реальной действительности.  

       Друг и биограф Рихарда Рети, чешский шахматный композитор Артур Мандлер, писал о его этюде: “При своем появлении он произвел такую сенсацию и был принят всюду с таким восхищением, какое до того времени выпадало на долю лишь немногих этюдов. И действительно, идея этюда была совершенно оригинальной. Впоследствии появились различные подражания этому этюду, не восходившие, однако, до уровня последнего” (Мандлер А. «Этюды Рихарда Рети», Москва - Ленинград, 1931 г., стр. 11).
   Мандлер сказал это в 1930 году. И надо заметить, творческий энтузиазм, с каким этюдисты встретили гениальную находку гроссмейстера, ни сколько не снизился и в последующие десятилетия . Были создано много этюдов, так или иначе использовавших идею Рети – от прямых подражаний до совершенно оригинальных произведений весьма высокого уровня, в которых эта идея гармонично сливалась с другими мотивами. Нет сомнения в том, что счастливая судьба, выпавшая на долю миниатюры Рети, совершенно закономерна. Красота плодотворна, и ее назначение, видимо, в том и состоит, что она побуждает подражать прекрасному, воспроизводя его во все новых и новых формах.
    Была, однако и другая причина, подогревавшая энтузиазм этюдистов. Идея этюда Рети восхищала всех, а вот форма ее выражения представлялась слишком уж простой, излишне скромной. Шахматисты посчитали, что драгоценная находка Рети достойна гораздо более яркого и выразительного обрамления. Этюд, в своем первоначальном виде порождал, у шахматных композиторов прямо-таки непреодолимое желание найти для выраженной в нем идеи более впечатляющую форму. “Подковать блоху” пытались и маститые композиторы и новички, вовсе не имевшие опыта в составлении этюдов .

Л. Бабушкин, 1995 г. Выигрыш 1.Сe5-d6 Белые не могу взять пешку: 1.Кр:f5, потому что после 1. ... Крb4 и 2. ...Кр:b3 выигрывать будет нечем. Не годится и напрашивающееся 1.Сc3+ Крb5 2.Кр:f5, ибо и в этом случае пешку "b" придется отдать: 2...a5 3. Kрe4 a4 и т. д. 1. ...       f5-f4 2. Крe5! . . . У белых две цели: 1) догнать пешку "f" и 2) сплести матовую сеть, переведя своего короля на поле с5; благодаря тому, что эти цели гармонично сочетаются, одна из них оказывается достижимой. 2. ...       f4-f3 3. Крd4! f3-f2 4.Крc5   f2-f1Ф 5.Сc7     мат После 1. Сe5-d6 черные могли избрать другую стратегию защиты: 1...           Крa5-b5 2.Крf6:f5   a6-a5 3.Сd6-a3! . . .    Вот почему 1. Сe5-d6 было лучше чем 1.Сd6-c3+! Находясь на диагонали a3-f8 слон имеет возможность заблокировать продвижение проходной пешки противника 3...            a5 - a4 4. b3-b4    Крb5-c4 5. Крf5-e4 Крc4-b3 6. b4-b5 . . . И белые выигрывают Это первый и единственный составленный мною этюд. Он был опубликован в газете “Вечерний Петербург” в 1995 году.

   Не думаю, чтобы среди шахматных композиторов нашлось много приверженцев той сомнительной теории, что чем парадоксальней ход или идея - тем они обязательно красивее. Тем не менее поиски новой формы для этюда Рети пошли, в основном, по пути усиления парадоксальности. Сам автор неоднократно возвращался к теме своего этюда и предложил несколько новых, довольно интересных позиций. При этом, как свидетельствует А. Мандлер, он также преследовал цель “выставить ничейное задание этюда еще более невероятным”

Р. Рети 1928 г.

Ничья

   Здесь к позиционному преимуществу черных добавился еще и материальный перевес – две лишние пешки. У черных появился больший выбор ходов. Решение усложнилось, и ничья, действительно, кажется еще более невероятной. Но стал ли этюд от этого красивее ? И стоило ли ради большей парадоксальности жертвовать одним их основных художественных принципов шахматной композиции – принципом экономии средств?
   После 1. Kpg6 возможны три продолжения:
а) 1 . . . Крb6 2. Кр : g7 h5 3. Kp : f6 или 2 ... f5 3. Kpf6 f4 4. Kpe5 f3 5. Kpd6, ничья;
б) 1 . . . h5 2. Kp : g7! h4 3. Kp : f6, ничья;
в) 1 . . . f5 2. Kp : g7 f4 3. Kpf6 f3 (или 3. . . Kpb6 4. Kpe5) 4. Кре6 (е7), ничья.

    В следующем этюде материальный перевес черных еще более увеличился, и идея маневрирования с двоякой целью вышла за пределы чисто пешечного эндшпиля.

Р. Рети, 1928 г.

Ничья

 

   “Как догнать черную пешку?

1. Крf8-e7!!

   Ход с первого взгляда непонятен, а на самом деле вполне логичен. Основное положение геометрии доски – путь короля по прямой равен пути по ломанной. Прямая не всегда является кратчайшем расстоянием между двумя точками. Это непременно надо учитывать.

1…                g6 – g5 2.Крe7-d6  g5 - g4 3.e6-e7      Ce2-b5 4.Крd6-c5

   Белые завлекли слона на поле b5, выигрывают нужный темп и догоняют пешку “g” .
4…. Cd7 5. Крd4 Крb7 6.Кре4 Крс6 7.Крf4 Крd6 8.e8Ф и ничья." (Комментарии Ю. Авербаха, по кн. «Шахматные окончания. Пешечные, слоновые, коневые.», М.:, 1956 г., стр. 288)

   “‘Гонки за парадоксальностью” не прекратились и после появления в печати этюда, превзойти который в этом отношении довольно сложно. Я имею в виду этюд братьев Сарычевых, опубликованный в том же 1928 году

А. и К. Сарычевы, 1928 г.

Ничья

   Тот же материал, что и в предыдущей композиции Р. Рети и та же идея, представленная однако более эффектно.

1.Крd7-c8!

   Этот ход не выглядел бы настолько “дико”, если бы белые уже на следующем ходу не вернули короля на исходную позицию.

1….               b7-b5 2.Крс8-d7! b5-b4 3.Крd7-d6! Ch7-f5 4.Крd6-e5 ничья

   Об этом этюде также было сказано много восторженных слов. Сам по себе этюд Сарычевых действительно великолепен, но красоту четырехфигурной композиции Рети он все-таки не затмил.
   Как мне кажется, стремление шахматных композиторов представить идею Рети в как можно более парадоксальном виде (иногда в ущерб хорошему вкусу) должно иметь свое позитивное объяснение и оправдание. Вероятно, красота этюда действительно слишком хрупка и поэтому нуждалась в такой, своего рода, избыточной защите. Ведь парадоксальность довольно “капризное” свойство – неустойчивое и непостоянное Во всяком случаю, опасение за парадоксальность этюда Рети – а значит и за его красоту – было отнюдь не беспочвенным.
   Чудеса этюда Рети не заканчиваются на превращении невозможного в возможное: на его примере можно также убедиться в том, насколько непрочна и подвижна грань, отделяющая невероятное от очевидного.
   Как бы люди не удивлялись чему-то новому или необычному в жизни, всегда найдется скептик, который заставит вспомнить слова Екклесиаста: “Бывает нечто, о чем говорят: "Смотри, ведь это новое"; но это уже было в веках, бывших прежде нас” (Екклесиаст. 1,10)
   Вот и про этюд Рети такой скептик скажет: “Что же тут удивительного? В чем, собственно, новизна? Это же обычная централизация короля в пешечном эндшпиле” Такое заключение вызовет внутренний протест у всякого, кто самостоятельно решил этюд и получил от этого эстетическое удовольствие. Но как обосновать этот интуитивный и эмоциональный протест чисто логически, рационально?

   Приходится признать, что своим “простеньким” этюдом гроссмейстер Рети задал совсем не простую, и не столько шахматную, сколько, может быть, философскую задачу. М. Зинар так сформулировал основной парадокс этого этюда: ”Вся соль – в несоответствии кажущейся недостижимости цели и простотой ее достижения ”
   Всякий, хотя бы недолго посещавший в детстве шахматный кружок, наверное на всю жизнь запомнил, что в эндшпиле надо вести короля в центр доски. Это азбучное правило всегда объясняется и в элементарных шахматных учебниках. Так например, в “Последних шахматных лекциях Капабланки “ говорится: “ В эндшпиле без ферзей, с малым количеством фигур, король должен идти в центр доски. В пешечном эндшпиле этому правилу нужно следовать безоговорочно” (“Последние шахматные лекции Капабланки”, М., 1972 г., стр. 45)
   Безоговорочно! И надо подчеркнуть, что игра белых в этюде Рети совсем не случайно или как-то чисто внешне соответствует классическому положению шахматной теории. Маневр короля в главном варианте решения: Крh8-g7-f6-e5 отвечает не только букве, но и духу принципа централизации: король направляется в центр чтобы иметь возможность, в зависимости от действий противника, быстро переместиться на любой из флангов.
   Поэтому-то и приходится согласиться, что решение этюда достаточно тривиально. Оказывается он может даже иллюстрировать то, как полезно следовать известным шахматным истинам!

“Централизация короля в эндшпиле почти не бывает неправильной. Она может быть лишь несвоевременной. Очень часто, когда одна из сторон имеет несколько равноценных на вид планов игры, сильнейшим оказывается именно тот, при котором главное - централизация короля” (Шерешевский М. Стратегия эндшпиля, Москва, 1988, стр. 7)    Приведя эту цитату, автор книги “Логика современных шахмат” В. Дыдышко пишет: “Силу централизации можно проследить на примере с минимальным числом фигур” – и в качестве такого примера берет этюд Рети. (В. Дыдышко. Логика современных шахмат Минск, 1989, стр. 136)

   Однако остается фактом и другое: его ничейное задание (до того как он решен!) мало кому кажется само собой разумеющимся. Так, например, Тартаковер писал: “Вхождение белого короля в квадрат черной пешки кажется здесь настолько невозможным, что решение напоминает тщетно искавшуюся в прежние века квадратуру круга” (Тартаковер С. «Ультрасовременная шахматная партия», Ч. 1, Л.- М., 1926 г., стр. 61) И на практике, в подавляющем большинстве случаев, владение методом централизации не мешает воспринимать предложенную чешским гроссмейстером стратегию как нечто новое, удивительное и красивое.  
 
   Возникло явное противоречие: содержание этюда обычно и необычно, парадоксально и в тоже время банально. На мой взгляд, противоречие это заслуживает самого серьезного внимания, потому что оно обусловлено не специфическими особенностями одного красивого шахматного произведения, а самой сущностью прекрасного. Оно носит общеэстетический характер и может быть замечено при анализе всякого явления, обладающего эстетической ценностью. Поэтому такое расхождение определений – необычное и знакомое, новое и уже бывшее раннее – я бы назвал “антиномией красоты”
   Подобного рода противоречия – антиномии, апории, парадоксы - неизбежно возникают в ходе научного познания; они очень привлекательны для творчески мыслящих людей (“Гений - парадоксов друг”)

" Ум, приученный к действиям по штампу, по готовому рецепту типового решения, теряющийся там, где от него требуется самостоятельное творческое решение, не любит противоречий. Он старается их обходить, замазывать, сворачивая опять и опять на затоптанные, рутинные дорожки. И когда это ему не удается, когда противоречие упрямо возникает вновь и вновь, такой ум "срывается в истерику ",- именно там, где нужно мыслить. Отношение к противоречиям является очень точным критерием культуры ума. Даже, собственно говоря, показателем его наличия.    Когда-то в лаборатории И. П. Павлова проделывали над собакой такой эксперимент. У нее старательно отрабатывали положительный слюноотделительный рефлекс на изображение окружности и отрицательный - на изображение эллипса. Собака научилась безошибочно узнавать фигуры и отличать одну от другой. Затем в один прекрасный день лист с кругом начинали поворачивать в поле ее зрения так, что он превращался в эллипс". Собака сразу же начинала беспокоиться и в какой-то точке срывалась в самую настоящую истерику. Два строго отработанных условно-рефлекторных механизма сталкивались в конфликте. Этот момент для психики собаки оказывался непереносимым. ... Противоречие - это сигнал появления проблемы, которую нельзя решить с помощью строго заштампованных (формализованных) действий... Ядром диалектики является как раз противоречие; это "мотор", "движущая пружина" мышления...    Четко сформулированное противоречие создает напряжение мысли, которое не падает до тех пор, пока не будет найден тот факт, посредством которого оно разрешается. Это можно образно представить себе как разорванную электрическую цепь, на одном из концов которой накопился плюсовой заряд, а на другом - заряд со знаком минус. Разрядиться это напряжение может только через замыкание концов цепи - через включение в разорванную противоречием цепь рассуждений нового факта."    (Э Ильенков. Школа должна учить мыслить "Наука и жизнь", №8, 1984 год)

 

    Наиболее полно понятие антиномии было разработано в трудах Канта. Одной из центральных идей "Критики практического разума" стал тезис о том, что антиномия "побуждает нас искать ключ, чтобы выбраться из этого лабиринта". (Кант И. Сочинения: В 6-и томах. М., 1963. Т. 4. Ч. 1. С. 438.) Тем не менее, в целом Кант приписывал антиномиям скорее отрицательное значение. Антиномия в его философии – это своего рода индикатор, который сообщает мышлению, что оно взялось за решение непосильной для него задачи. Логические противоречия раскалывают фундамент теоретических построений, и чтобы избежать их появления разум должен отказаться от попыток постичь сущность вещей. Теория не может выйти за пределы непосредственного опыта. То есть антиномии, по Канту, свидетельствуют о том, что сущность вещей непознаваема.
   С критикой агностической трактовки антиномий первым выступил Гегель. Антиномия – это не тупик, в который попадает дерзнувший посягнуть на “вещь в себе” разум, а напротив, - верный признак приближения к истине: “Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия - критерий заблуждения (Гегель, "Работы разных лет", М., том 1, стр. 265)
   В антиномиях отражаются диалектические противоречия, которые существуют в действительности, а не только в изложении, - реальные противоречия реальных объектов.    
   То, что такие противоречия оказываются весьма продуктивными, подтверждается и практикой шахмат. Ведь все истины шахмат рождаются в процессе разрешения конфликта “белых” и “черных”, в ходе борьбы сил сохранения (защиты) и сил разрушения (атаки). Шахматист при обдумывании своего хода в партии или при решении этюда, воспроизводит в своем мышлении противоположные стремления противников. И он добьется хорошего результата только в том случае, если будет искать сильнейшие продолжения и “за себя”, и “против себя”. И, конечно же, такое “раздвоение” не является прерогативой только шахматного мышления.

"Чем отличается диалектически мыслящий человек от мыслящего недиалектически? Умением наедине с собой, без "оппонента", взвешивать все "за" и все "против", не дожидаясь, пока эти "против" со злорадством предъявит противник. Поэтому культурно мыслящий человек и оказывается всегда прекрасно вооруженным в спорах. Он заранее предвидит все "против", учитывает их вес, заготавливает контраргументы. Человек же, который, готовясь к спору, старательно и пристально коллекционирует одни "за", одни подтверждения своему тезису, всегда бывает бит. Его бьют тем вернее, чем старательнее он закрывал глаза на те стороны вещи, которые могут служить основанием для противоположного взгляда. Здесь-то и проявляется все коварство абсолютных истин. Ведь чем истина абсолютнее и безусловнее, тем ближе она к роковому моменту превращения в собственную противоположность, тем легче оппоненту повернуть ее против ее защитника, тем больше фактов и оснований можно против нее выдвинуть." (Э Ильенков. Школа должна учить мыслить "Наука и жизнь", №8, 1984 год)

   Э Ильенков писал: “Философия давно выяснила, что действительный вопрос, требующий решения путем дальнейшего исследования фактов, всегда выглядит как логическое противоречие, как парадокс. Именно там, где в составе знания вдруг появляется противоречие (одни говорят так, другие - этак), и возникает необходимость глубже исследовать предмет. Противоречие - показатель, того что знание, зафиксированное в общепринятых положениях, чересчур общо, неконкретно, односторонне. (Э. Ильенков “Школа должна учить мыслить”, «Наука и жизнь», № 8, 1984 г.)
   Все это в полной мере относится и к противоречию, к которому приходит эстетический анализ шахматной игры.

* * *

РЕЗЮМЕ

   Этюд Рети – один из самых простых и общедоступных образцов шахматной красоты. После опубликования в 1922 году он приобрел всемирную известность.
   Шахматисты сошлись на том, что задание этюда выглядит невероятным, потому что заключенная в нем идея весьма оригинальна и парадоксальна. Однако правомерно и другое мнение: содержание этюда довольно тривиально, поскольку для его решения достаточно применить хорошо известное правило централизации короля в пешечном эндшпиле.
   Таким образом обнаружилось противоречие, которое можно назвать “антиномией красоты”, потому что это не частное противоречие одного частного шахматного этюда – это проявление сущности красоты. Все прекрасное – ново и необычно, и в то же время напоминает нам нечто прежде знакомое и уже бывшее.
   Прекрасное – это сосредоточие творческого напряжения, сгусток противоречий разрушающегося старого и становящегося нового. Красота представляется местом столкновения и пересечения прошлого и будущего.
   Миниатюра Рети является весьма удачным объектом для эстетического анализа. Может быть это такая же счастливая находка для эстетики, как мушка – дрозофила для генетики. Этюд Рети ценен тем, что противоречия, составляющие, может быть, самую сущность прекрасного, в нем предельно обнажены и достаточно очевидны.